Кошка.
У кошки четыре ноги,
Еще у нее длинный хвост,
Но трогать ее не моги
За ее малый рост, малый рост.
Пролог.Сейчас ночь. Сижу на кухне; чай, сигареты... и кошка. Пожалуй, это самые приятные время и обстановка для написания рассказа. Рассказа о кошке.
Есть люди не любящие кошек, есть - любящие. Больше таких, которые к ним достаточно равнодушны. Достаточно.., нет, им нравится смотреть на кошачьи проделки, они могут и умиляться некоторым из них.., но... ну, да - это уже не важно.
Важно то, что я до недавнего времени принадлежал именно к этой третьей категории людей. Я видел много кошек, с некоторыми из них - был знаком близко, некоторые - принадлежали к категории любимчиков... Не удивляйтесь - при конюшне всегда живёт несколько, можно сказать: кошка - непременный конюшенный атрибут.
И только одна... Впрочем, об этом и будет рассказ.
Часть первая.В тот сентябрьский вечер.., а я вообще люблю осень, люблю эти нежаркие солнечные дни, люблю облетевшие листья.., люблю ожидание зимы. А зима..., если кротко - для меня это самый значимый сезон...
В тот вечер, три года назад, я рано пришёл с работы. Как обычно - потянулся поцеловать жену, но был остановлен её взглядом. Взгляд - настораживал.
- У нас новая кошка, - сказала она. Сказала с некоторым смущением. Мы никогда не делаем друг другу сюрпризов такого сорта, любое взятое в дом животное, сначала обговаривается. Если на конюшне всё время появляются новые - так на то она и конюшня, там где трое - могут жить и ещё сколько-то, это не так и важно - места хватает всем. Ну, разве что - только для лошадей пришлось построить ещё конюшенку, в большой все уже не вмещаются.
Новая кошка мне не понравилась сразу. Я не ожидал увидеть никакой новой кошки. И не кошки вовсе - котёнка.
Она выглядела как детский рисунок простым карандашом на белом листе бумаги: чёрточка потолще - тельце, и к ней - четыре тоних чёрточки снизу (ножки), сзади одна чёрточка вверх - хвостик, спереди один кружок - голова, и на ней два треугольничка - уши. При этом, как часто и на детском рисунке - пропорции соблюдены не были. Все эти тонкие чёрточки были длинней, чем чёрточка потолще. А треугольники ушей - чуть ли не больше кружка головы. Короткий чёрный мех был грязен, а местами просто таки покрыт коркой грязи.
Она не была похожа: ни на взрослую грациозную кошку которой можно восхищаться, ни на кругленького котёнка котором можно умиляться.
Я не мог понять - как к ней относиться?.., потом я её полюбил. Но это было потом. Сейчас же: новый зверёк мне не нравился.
Более того, сделалось невозможным, спокойно лёжа на кровати, посмотреть новости по ТВ. Этот зверёк был приставуч и норовил забраться на живот. А живот был набит едой, а процесс спокойного переваривания и просмотра телевизора вмешательства зверьков не терпел.
Да, она мне не нравилась и активно не нравилась! Я её скидывал с себя, и она залезала вновь и вновь. В конце концов - я победил. И кошка уселась на краешке кровати. И даже не смотрела на меня.
И тут... А всегда бывает какое нибудь "и тут", которое меняет жизнь, а иногда - меняет кардинально, но мы, чаще всего не замечаем этого переломного "и тут".
И тут - мне стало стыдно. Она сидела, такая маленькая и жалкая, сидела смирно на уголке кровати, кровати - занятой моим не маленьким и сытым телом, сидела безропотно и покорно, все чёрные чёрточки частей её тела утратили твёрдость и лаконичность карандашных, она сжалась в комок. Мне не было её жаль - мне просто было стыдно за себя. Я смотрел на неё - и мне было стыдно. Стыд за себя, обычно, рождает ещё большую неприязнь к тому, кто его вызвал, я знаю это точно.
У меня был полный комплект причин невзлюбить эту кошку.
И я смотрел на неё, а видел - только непропорционально великие треугольники ушей, которые она спрятать не могла. Они были наивны, жалки и беззащитны одновременно. И мне, неожиданно, стало её жаль. Я не успел заметить - когда неприязнь сменилась жалостью. Когда я смотрю на что то, с каким бы чувством я это не делал - я не могу удержаться от мыслей, не могу удержать и работу воображения.
Жена, придя с работы, была встречена в коридоре этой скакавшей вдоль него кошкой. А живём мы в общежитии для семейных: такой длинный коридор с некоторым количеством дверей в комнаты, принадлежащие разным людям. И по этому длинному коридору к ней скакала кошка. Именно скакала, не бежала и не шла. И ещё на скаку - выгибала спину дугой, и топорщила шерстку на хвосте. Как делают испуганные кошки.
Эта кошка сама пришла с улицы в этот коридор и жена не могла не взять её в дом.
И вот я, лёжа на кровати, и испытывая неприязнь, и испытывая стыд за себя - представил: как ей жилось на улице, судя по состоянию - невесело и не сытно. Я представлял - сколько опасностей её подстерегало там. А я хорошо представлял эти опасности, и не только естественные, от собак и других кошек, но и неестественные - от людей. Я своими, вот этими вот, смотрящими сейчас на неё, глазами - видел кошку её возраста, прибитую гвоздями за лапы к дереву... И много ещё чего я видел...
И вот эта, эта конкретная кошка, эта кошка - здесь и сейчас, эта кошка пришедшая именно в наш коридор, и встреченная первой именно моей женой... - сидела на краю кровати, обиженная мною...
Я испытал острую жалость к ней. Жалость смешанная со стыдом - это чувство я не могу описать иначе, как - очень острое и вместе стем - щемящее.
Я взял её в руки. Взял осторожно и погладил одним пальцем. Господи! Да мой указательный палец был толще её лапки и сильно толще её хвостика.
И я узнал, что она не умеет мурлыкать. Это какой же была её жизнь, что она не умеет мурлыкать! И мне захотелось сделать так, чтобы она научилась... Забегая вперёд, скажу - она научилась. И научилась ещё многому выражению чувств. Но это всё было потом.
Пока же: я держал её в руках, держал осторожно, и гладил указательным пальцем правой руки. Я ещё не знал, но уже полюбил её. И похоже, как уже могу думать сейчас - это был знак, наверно - судьбы. И уж, в любом случае - это был её, судьбы, мне подарок. Но ничего этого я не мог знать тем сентябрьским вечером. Мне было просто безумно жаль малого котёнка и я его гладил.
